история ,попавшая мне через третьи руки Она хорошо помнила свой первый день рождения
Она хорошо помнила свой первый день рождения. когда ее выкатили из заводской проходной, для перегона к месту стоянки и ожидания. Было достаточно морозно, но солнечно, солнышко светило прямо в лобовое стекло, и от этого пожилой перегонщик здорово щурился, приговаривая одну и туже фразу: "эко распалилось", но козырек не открывал. чуствовалось, что он рад, и прятал только глаза от солнышка. Перегон был небольшим, ее поставили в ряд таких же как она, только цветом платьица они все различались: от белого до черного. На ней был желтый цвет, такой же как солнышко. радостный и счастливый. Ее поставили напротив пожилой Волги, на которой было потрепаное ржавчиной платье, на котором кое-где виднелись заплатки, и по всему чуствовалось, что она здесь живет.-Привет- сказала новенькая. Старая посмотрела на нее умудреным жизнью и полным опыта фарами.
-Привет. Холодно?
-Да нет, не очень, сейчас поеду, за мной ведь придут. правда?
— Сегодня не знаю, а потом два выходных, а вот после- может, и придут. Я смотрю ты новенькая, у тебя другая облицовка и ручки, это хорошо, мордочка так ржаветь не будет. У тебя и индекс-то другой, начинается на 24 это точно, а дальше?
-А дальше, я не знаю, знаю, что меня Волгой зовут, а тебя?
-И меня, мы все здесь Волги, и куждой своя судьба. Я когда-то тоже была такая как ты, только платье серенькое, я возила начальника, меня мыли и чистили, жила я в теплом гараже, меня обожали и любили. Так прошло три года, со временем отношение ко мне менялось: меня то забывали помыть, то помазать, а потом и вовсе решили перевести на склад, а вместо меня взяли такую же как ты только черную. Молодая все щебетала от радости, все до меня докапывалась, почему я не веселая такая? На складе мне отрезали половину кузова, дверки сзади заварили и изуродовав платье покрасили кисточкой, и вот уже 10 лет я что-то вожу и вожу, меня даже не запирают, и ковриков во мне уже давно нет, а так хочется тепла и ласки человеческих рук. Тут она глубоко вздохнула, и добавила:
— Ты знаешь потом в таком положении как я сначала захочется на свалку, а потом, когда ты в метре будешь от нее, почему-то снова захочется жить, ты будешь цепляться за эту никчемную жизнь лысыми колесами, но не все будет зависеть от тебя, тебе будет горько и больно, но помни — люди так устоены, и ничего в этом мире ты не изменишь, если однажды тебе не попадется герой моих фантазий, который возьмет и приведет меня к новому состоянию. Был у нас такой, ему лет 25 было, Серегой звать, так он и подлатал меня и покрасил, и стала я пусть и старая, но на платьице вновь появился глянец, а потом.
-Что потом? -спросила Желтая.
-Уволили его, почему не знаю. Ладно давай спать, у нас еще впереди два дня, там и поболтаем.
Прошло три или четыре дня они болтали обо всем: старая Волга рассказала новенькой много смешного и грусного, и сделала это так. как будто та сама прожила ее жизнь. На утро, в четверг, пока новенькая спала, старая уехала, оставив после себя на снегу лужицу черного масла а после обеда пришли и за ней."Эх, попрощаться не смогу, как жаль"- подумала новенькая.
-Эх, хороша, новенькая, 24-10 сказал голос.
-Да, Семеныч, повезло тебе на новой будешь работать.
Она и вправду была хороша, она лоснилась и практически светилась, сердечко радостно урчало под капотом, для своего первого хозяина она с радостью нагрела салон.
Таких как она набрали 10 штук, и ехать нужно было в какую-то Москву. Они ехали колонной, вот она, радость движения, "вот для чего я создана!"- радостно думала новенькая. Они приехали в парк, там было много таких как она, вернее, как та старая Волга, они были разные, сонные и угрюмые, задумчивые и уставшие, старые и не очень.
Прошло время, новенькая узнала город, что такое бесконечная толкотня, что такое пьяный карбюраторщик Михалыч, что такое грозный ГАИшник, начала разбираться в людях и пассажирах которых она возила. А оба ее хозяина, которые менялись, на какие-то деньги покупали ей подарки, они любили и баловали ее, она отвечала тем же. Но так длилось не долго, прошло три года.
В тот
-Шеф, во внуково, только срочно.
-Поехали.
Она уже была не молода. Справа люфтил шковоренек. подстукивая на неровностях, люфтик в рулевом появился, почему-то не спешат ребята подтянуть, да и вот стеклышко слева сзади не опускается, туда забили в распор деревяшку. Они ехали где-то под 140, уже загорался красный, но тормозить было поздно, уже проехав перекресток, Волга заметила только тень внезапно возникшую на перерез. Удар, сильный удар, боль, очень больно, темнота, что-то внутри в моторном отсеке горячее полилось вниз, обжигало, и от этого становилось еще больнее.
Она очнулась в парке, у забора. "Почему здесь, мое ведь место там, на этаже, отремонтируйте меня, я же не…старая".
— Ну че, Семеныч, она один хрен старая, да и трешник отмотали уже, получишь новую и все, а с этой придумаем что-нибудь.
Волгу затрясла внутренняя дрожь, она тихо заплакала, но этого никто не видел, ведь. все думают, что машины не умеют плакать. Она смотрела на серый забор одной уцелевшей фарой, что будет дальше, она не знала. Ночью прошел сильный дождь, потом еще один. Она простояла много дней и ночей, что-то около месяца, пока однажды она не очнулась от резкого удра руки по багажнику.
-Ну че, договорились, полтарашку и поможем тебе ее слелать, на складе кой-какие запчастешки выудим.
Ее зацепили и оттащили в ремзону. Там ее разобрали, и.
Очнулась она внезапно. так же как и отключилась, сколько времени прошло она не помнила, но, почуствовала. что она в целости, и моторчик урчит как раньше. Я живая! Загудела она! Снова буду ездить.
-Ну Василич, ты выпендрился, в "мокрый асфальт покрасил", красота! Она посмотрела на свое отражение, она не была больше желтенькой как солнышко, она переливалась! но и это было не главное, ей одели какие-то новые колеса, которые не давали дисбаланс, и от этого всего бежать хотелось быстрее и быстрее. Василич любил ее, хотя и сам был не молод, ему уже было где-то в конце 45-ти.
Так прошло 15 лет. Волгу любили, ее берегли, мыли и чистили, меняли, гоняли на старое место на ремонт, ездили всей семьей на дачу, везли внука из роддома, в ней целовались молодые, да много чего было. на дорогах появились чудные иностранные автомобили, говорят, они лучше Волги, но Волга с достоинством от них отворачивалась, а эти обрубки и обмылки с уродливо натянутыми на крышу и капот фарами проносились мимо. Ну и пусть, я же Волга. Все казалось бы стало здорово, она любила своих хозяев, иногда капризничала, а ей прощали, потому, что любили, и другой небыло, да и не хотели другую . Ее беспокоило одно- Василич тоже старел, теперь, они редко выезжали на дачу, а уж по делам совсем перестали ездить. Гараж снесли, и теперь Волга жила у забора. Василич с трудом передвигался, а ездил и того меньше. Тяжелая машина, которая всю жизнь привыкла подчиняться сильным хозяйским рукам не понимала порой, что происходит, раньше такого небыло, и каждая поездка была непреодолимо трудной. На дороге все сигналили и пинали их, Волга знала что так быть не должно, ведь она же Волга, и каждый раз, когда они возвращались облеченно вздыхала.
И вот однажды- хозяин умер, так сказала хозяйка. Стало как-то пусто в душе, ведь не стало того, кто второй раз вернул ей жизнь. Что теперь будет, никто не знал. Про нее забыли, она стояла, платьице обветшало, по краям расцветившись ржавчиной, колеса спустили, сел аккумулятор. Какие-то хулиганы разбив стекло хотели залезть внутрь, но посмотрев, что ничего нет кроме забытой стариком тросточки удалились прочь. Хозяйка почти не приходила, молодые тоже не появлялись, что-то изменилось в этой жизни. По салону гулял ветер, вот-вот наступит зима. Все чаще, по ночам в бреду к Волге стала являться старая Волга, с которой они познакомились тогда, очень давно, в первые дни своей жизни. Где она теперь, что с ней, а я ведь, даже не попрощалась с ней? Снова хотелось плакать, но сил уже просто небыло. Постоянно вспоминая Василича в душе
Она стояла у забора и тихо умирала. Прошла зима, весна, скоро наступит лето, кажется, все закончилось, она перестала воспринимать мир.Вдоль забора стоял грязно-серый автомобиль на спущенных колесах, и фанеркой в передней двери вместо стекла. Казалось, жизнь покинула ее насовсем.
Из сотояния оцепенения ее вывел голос хозяйки, она пришла! это она вставила зимой фанерку вместо стекла.
-Ну вот, Андрей, смотрите, заберите, я хочу что бы она жила, и пообещайте, что не распродадите по запчастям.
И немного помолчав, добавила:
-Я не хочу, что бы еще одна родная душа умерла, слишком мног она для меня значит, да и Миша ее обожал. Она отвернулась, и кажется тихо всплакнула, утираясь маленьким белым платочком. Хозяйка сильно постарела с того момента как они виделись в последний раз, но на голове неизменно был ее любимый голубенький платок.
Рядом с ней стоял молодой долговязый парень, гораздо моложе Василича, и тут же вспомнились слова старой Волги:
"Был у нас такой, ему лет 25 было, Серегой звать, так он и подлатал меня и покрасил, и стала я пусть и старая, но на платьице вновь появился глянец."
Внутри что-то защемило, опять захотелось жить.
-Хорошо, Наталья Ивановна, жить будет, я мечтал о такой, у меня много планов. Мы еще побегаем, и на чай заедем к Вам!
И старой Волге снова почему-то вспомнился ее первый день рождения, права была старая Волга, когда сказала, что в такой момент стоя у черты ты почуствуешь, что снова почему-то захочется жить.