Интересная статья

1. Чем дальше, тем более дикими становились края. Все чаще торчали развалины из пожухлой травы. У последней на трассе заправки я остановился, чтобы залить полный бак, потому что дальше цивилизация кончалась. Угрюмые обитатели безымянной обшарпанной бензоколонки напоминали рэднеков из «Беспечного ездока».

К середине дня я приблизился к границе Зоны. Сверившись с картой, я свернул в лес и запетлял тайными тропами. Грунтовка вывела в поле, уперлась в колючую проволоку, и раздвоилась, огибая Зону вокруг. Пощупав плотные ряды колючки, я двинулся вдоль границы. Иногда встречались прорехи для пешеходов, но мотоцикл протиснуть было негде. Зорко высматривая патрули, я ехал километр за километром. Наконец попался удачный подкоп, прикрытый небрежно накрученной проволокой. Спрятав мотоцикл в кустах, я принялся распутывать петли. Отдаленный гул привлек мое внимание. Далеко в поле поднимала шлейф пыли машина, и двигалась прямо на меня. Пригнувшись, я перебежал к мотоциклу. Шум становлися все громче, все ближе, и вдруг совсем уже рядом скрипнул тормоз, и все затихло. Кровь стучала в ушах. Хлопнула дверь. «Идти сдаваться, или насладиться последними секундами свободы?», — задавался я вопросом. Шаги незнакомца шуршали по песку.

Дверь хлопнула еще раз. Зажужжал стартер, взревел двигатель, и звук начал удаляться. В широком просвете между деревьями проехала старая «Нива». Если бы мужик за рулем повернул голову, он увидел бы меня, скорчившегося за мотоциклом. Когда затих шум автомобиля, я выдохнул. Мой час еще не пришел.

Я распутал оставшиеся витки проволоки, подвел мотоцикл к периметру, нырнул под колючкой и выскочил на той стороне.

. Лес оказался совсем недружелюбным. Следы дороги быстро рассосались и я оказался в глухих дебрях, заваленных валежником. Я переползал с бревна на бревно на первой передаче, объезжал крупные поваленные стволы, пару раз падал. Сверяясь с картой, я ломился прямо через чащу к ближайшему селу. Мой план был прост: там должны были сохраниться остатки дорог, по ним я доеду до следующей деревни, и так далее. Действительно, я выскочил сначала на песчаную просеку, затем на настоящую лесную дорогу и весело затарахтел вперед. На пути еще встречались упавшие деревья, но их я перескакивал или объезжал с ходу. Вдоль дороги тянулся ряд трухлявых столбов линии электропередач, радиационный фон был ниже киевского.

Лес расступился, и я оказался в деревне. Из зарослей вздымались кособокие хаты и поредевшие заборы. Внутри домов царило разорение — даже дощатые полы были сорваны и сломаны. Уже вечерело, пора было искать место для ночлега. Ночевка в тоскливом доме с привидениями не привлекала, поэтому я отправился дальше.

Проезжая по просеке, я увидел впереди огромного кабана. Кабан поднял от земли рыло и уставился свирепо и с недоумением. «Сейчас он должен испугаться и убежать», — подумал я. Кабан никуда не спешил. «Стоп. Может, это я должен испугаться и убежать?», — усомнился я. Кабан развернулся и вприпрыжку скрылся в чаще. Отлегло.

Я тоже углубился в лес, натянул гамак, перекусил и стал укладываться. Сквозь сетчатый верх гамака светило невероятное количество звезд — столько я видел только в детстве, и то в планетарии. Часто сверкали метеоры… И только нехорошие мысли отвлекали от этой прекрасной картины: я слыхал, будто в Зоне водится масса волков. Воображение рисовало картину: я мирно соплю в гамаке, а вокруг бесшумно смыкают кольцо серые тени, и слышно только как капает слюна из зловонных пастей… С этими мыслями я уснул.

Пожарные пруды часто встречаются в Зоне. Фон рядом с ними в 2 раза выше допустимой нормы — радиометр показывает 0,6 микрозивертов в час. 10 метров в сторону — и фон уже нормальный.

Рано утром я отправился дальше, вглубь Зоны. Одну за другой я миновал несколько заброшенных деревень. Тишина, глухие заросли, распахнутые двери, груды бревен и битых кирпичей. Это было как в фильмах про мир после ядерной войны, только без надуманных мутантов и людоедов — просто природа, стирающая следы человека.

Природа давала о себе знать очень непосредственно — все чаще приходилось объезжать громадные кучи лосиного помета. На окраине одного из сел я спугнул и самого лося — крупная туша ломанулась через заросли.

Чем дальше от границы, тем более нетронутыми были дома, избежавшие рук мародеров. Есть разница между заброшенными домами, в которых, вывезя все нужное, просто перестали жить, и домами спешно покинутыми, как здесь, в Зоне. В рамах блестят целые стекла, в домах стоит мебель, висят вещи на крючках. И самое жуткое — фотографии. На полу, на стенах, в рамках, в альбомах — всюду раскиданные снимки. Пробирали мурашки, когда я представлял себе людей, бежавших в такой спешке, что позади осталось даже это.

Я двигался дальше — в десятикилометровую зону.

Говорят, в Зоне живут люди. Не видел ни одного, хотя может быть. Но не в десятикилометровой зоне — зоне безусловного отселения. Когда-то она была ограждена и охранялась. Сейчас остались только поваленные столбы, ржавая колючка на земле и пустые бетонные домики КПП.

На подъезде к границе десятикилометровой зоны я увидел вздымающиеся над лесом огромные решетки заброшенной радиолокационной станции «Чернобыль — 2″. Я огибал лес полем, и чувствовал себя на открытом пространстве очень неуютно — будто кто-то наблюдает очень пристально, и записывает в блокнот. Поэтому я с облегчением свернул в чащу по ближайшей просеке. Путь уходил в сторону от РЛС, а мой бензобак изрядно полегчал, так что я, скрепя сердце, отказался от поисков обходных троп к «Чернобылю — 2″, и поехал, куда вела дорога.

Просека вывела на свежий асфальт. Недалеко виднелась бетонная ограда с аккуратно навитой по верху колючкой, а за ней — большая территория с комплексом зданий. Я осторожно приблизился. По карте в этом месте значился «объект «Вектор» — предприятие по переработке радиоактивных отходов. Фонари, следовая полоса, лес вырублен на несколько десятков метров вокруг забора — я не хотел стать героем, поэтому тихо повернулся и скрылся между деревьев.

Избегая асфальтированной дороги я двинулся дальше. Широкая, покрытая сыпучим песком просека вела между плотными еловыми стенами, пока на открывшейся поляне не показался желтый бронетранспортер — я приехал на могильник зараженной техники.

Я спешился и пошел между ржавыми громадинами. Время от времени зловещий скрип заставлял вздрагивать — на ветру колебались отогнутые стальные листы и распахнутые двери на заскорузлых петлях.

Основная масса техники аккуратно стояла на огражденной колючкой бетонной площадке, но вокруг забора царил хаос. Покореженные грузовики, пожарные машины, бронетранспортеры валялись вмятые друг в друга, как жертвы последней решительной битвы. Водители будто стремились оторваться по-полной перед тем, как бросить технику. Снесенные столбы, раздавленные брюхом бронетранспортеров автобусы, вскарабкавшиеся по груде металлолома грузовики — это отдавало далеким эхом нездорового разудалого веселья людей, которым все уже по-барабану.

Радиометр щелкал слишком часто — фон переваливал за 1 микрозиверт. Задерживаться надолго здесь не хотелось, поэтому я в темпе пролез под колючкой и бегом углубился в улочки между расставленной техникой.

Отснимав диковинные механизмы, я вернулся к мотоциклу. Что-то было не так, чувствовалась смутная тревога. В замке торчал ключ — оказывается, я оставил зажигание включенным, и фара сожрала аккумулятор без остатка. Кнопка стартера бессильно щелкала.

Зловеще скрипела на ветру перекошенная дверь соседнего грузовика.

Космические корабли пришельцев ржавели в общей куче.

Чернобыльских мутантов пытались удержать в бронированных камерах, обмотанных колючей проволокой. Все было бесполезно…

Приборная панель не светилась, стартер не работал. Я утер холодный пот. К счастью, у меня есть кикстартер. К несчастью, мотоцикл с него хрен заведешь. До этого дня мне удавалось стартануть с кика лишь однажды, и то — мотоцикл был совсем горячий, только что заглушенный. Я выдвинул рычаг кикстартера, и приступил. Технология заключается в том, чтобы взгромоздиться на мотоцикл и лягнуть кик со всей дури, всей массой тела. Через полчаса, когда я стал уставать и отчаиваться, двигатель неожиданно взревел. Отлегло.

Я двинулся к границе Зоны в стороне от места, где я в нее проник. Путь лежал через заросшие дороги, едва заметные тропы под линиями электропередач, брошенные деревни и дачные поселки. Завалы упавших деревьев приходилось объезжать прямо через лес. Вообще-то, в Зоне есть сеть сравнительно ухоженных дорог — они соединяют Чернобыль и Припять с приграничными КПП. Движение на этих трассах не назовешь оживленным, но шанс попасться есть, поэтому их я старательно избегал.

Многие часы ползания по непролазным дебрям убеждают в величии природы. Если человечество внезапно исчезнет, через 20 лет его следы удастся отыскать не без труда.

Судя по карте, я приближался к КПП, расположенному в заброшенной деревне в пределах Зоны. Я объехал деревню окраинными улочками, выскочил на трассу и обернулся. Далеко позади виднелся красно-белый шлагбаум. Радостно ухмыляясь, я дал газу и помчался вперед — до границы оставалось несколько километров.

У самого выезда путь преградила баррикада из железного лома. Выехать было можно, следовало только раскидать завалы ржавой проволоки. Я приступил к работе, спокойно и размеренно. Я был абсолютно уверен, что все опасности позади, и мне ничего не угрожает.

Я поднял охапку ржавой проволоки, которая преграждала выезд из Зоны, и увидел перед собой человека в камуфляже. «Христос воскрес!», — сказал пограничник, и положил свой велосипед на асфальт. Была Пасха. Расслабившись, я забыл, что граница с Белоруссией организована по периметру Зоны, так что внутри Зону охраняет милиция, а снаружи — армия.

Я покосился на пистолет на поясе пограничника и вообразил себе картину: я гоню на мотоцикле, за мной на велосипеде пограничник, и пули свищут. Представив это, я решил сдаться и начал правдивый рассказ: «Ехал-ехал, наслаждался природой… Сам не знаю как сюда попал, нелепая случайность». Пограничника я убедил — ментов он вызвал с самым искренним прискорбием.

Смеркалось. Из глубины Зоны прижужжал на скутере милиционер. Молодой лейтенант сразу принялся строить крутого парня. Поорал на меня, поорал на пограничника, обшарил мои вещи. При виде зеркалки с тремя объективами лейтенант издал радостный возглас. «Да ты журналист!» Я честно признался, что нет, но не убедил. Лейтенант грозил мне суровыми карами, обещал вызвать СБУ и качал головой. «Неправильную ты себе выбрал цель для статьи, ой лучше б тебе не быть журналистом!», — сокрушался он о моей судьбе. Сувениров из зоны в моих вещах не нашлось, журналистского удостоверения тоже, поэтому 3 года за мародерство и репортерство мне не грозило — только 400 гривен административного штрафа.

Лейтенант сел за мной пассажиром, и мы отправились на КПП, мимо которого я так лихо проскочил. Стали оформлять административный протокол, разговорились. «На патрулировании, бывает, стаи волков видим по 40 голов!», — пугал меня лейтенант. Когда он начал вспоминать «А вот зимой взяли группу сталкеров в маскхалатах…», я окончательно расслабился. Это для них такая игра — «сталкеры» убегают, милиционеры ловят, и всем весело.

Мне вручили бумагу о моем нарушении, показали прямую дорогу, и я поехал в ночь. На очередных КПП я потрясал бумагой, и объяснял, что я уже пойман и заклеймен. В 4 утра я был в Киеве.